Интервью веры полозковой журналу hello!
Для Веры Полозковой победа в номинации Self-made Woman на церемонии Самые стильные в России по версии HELLO! стала неожиданностью с учетом того, что на светскую жизнь у нее совершенно нет времени: пять месяцев назад Вера стала мамой и все свои силы отдает сыну Федору. Но, поскольку ее муж Александр полноценно участвует в воспитании сына, Вера Полозкова с легкостью оставила мужчин вдвоем и отправилась на фотосессию и интервью HELLO!.
— Вера, насколько для вас важна одежда?
— Она должна соответствовать ситуации, только и всего. Практика показывает, что воздушных существ, живущих на каблуках, в укладках, просыпающихся с роскошными стрелками, нет. И на торжественных мероприятиях за кулисами видишь трудоголиков, уставших женщин с бешеным расписанием, детьми, съемками, бесконечными перелетами.
Мне раньше, лет в 17, казалось, когда я смотрела на девушек с обложки, что настоящая вечеринка у меня случится, когда на мне будет вот такое платье, вот такая укладка и вот такие серьги до плеч. Как только ты доживаешь до того, что такое платье и такие серьги подразумевают рабочую ситуацию, становятся некой униформой, понимаешь, что настоящая вечеринка начинается тогда, когда ты все это снимаешь, умываешься и едешь с друзьями отдыхать.
— Вам приятно, что ювелирный бренд PANDORA отметил вас как self-made woman?
— Очень приятно, без напускной скромности. Вообще, из всех людей, которые меня окружают и чего-то добились в творчестве, нет не self-made. Творческая сфера предполагает, что ты либо реализуешь свои таланты, либо тебя не существует.
Сделать тебя, за тебя, вместо тебя кто-то другой не может, тебе могут придать ускорение в начале, но пахать придется самому.
— Что самое важное в процессе этого становления?
— Помимо непосредственно реализации творческих способностей, труда и внутренней дисциплины бесконечно важна осознанность в отношении своей конечной цели, своей роли. Потому что было бы очень легко, если бы творчество было только творчеством. В основном это битва за чистое пространство, выстраивание границ, отстаивание права делать именно то, что хочешь.
— Осознанность роли оставляет место сомнениям?
— Конечно. Сомнения — топливо для поиска новых путей. Но твои слабости и черные дни должны оставаться при тебе — люди только и ждут, когда ты споткнешься.
— У вас же наверняка не было цели стать настолько публичной фигурой?
— Нет, конечно. Масштаб, в котором это произошло, превышает даже честолюбие моих 16 лет. Если бы мне сказали, что ко мне будут подходить в метро, ко мне, которая просто пишет книжки, а не снимается в кино, не ведет ток-шоу на телевидении, я бы не поверила.
Честно признаться, у меня ушло лет пять на выяснение отношений с этим своим новым статусом. К ощущению, что любое твое слово теперь может быть обращено против тебя. Вообще, к 30 годам понимаешь, что всегда будешь кем-то неправильно понят и тем, кто тебя травил, ничего не докажешь, и вообще времени слишком мало, надо просто работать и жить.
Я не отоплю Вселенную, не смогу переубедить всех дураков и ханжей, надо заниматься собой, в этом смысле дети тебя очень центрируют.
— Тогда давайте о детях. Беременность — время, когда вроде бы можно подготовиться к появлению ребенка, но, наверное, до конца невозможно быть готовым к этому перевороту.
— У меня было только одно горькое чувство, связанное с беременностью, ощущение, что очень дорогой гость на пороге, а ничего не готово: я не знаю, ни где буду жить (вплоть до страны и города), ни как буду обеспечивать себя в период относительной недееспособности, и, что гораздо существеннее, были очень странные, непонятные отношения с семьей. Мысль о том, что я сейчас в этот клубок старых обид и непроговоренностей приведу ни в чем не виновного маленького человека, меня угнетала.
— Что в них было непонятного?
— Мы были в ссоре с мамой, мы сходились-расходились с Сашей (муж Веры Александр Бганцев — бас-гитарист в группе, которая аккомпанирует Полозковой на концертах. — Ред.). Мне казалось, я всем только проблемы создаю.
— То есть вы не планировали детей?
— Мы говорили о них, но в какой-то очень далекой перспективе. Мы съездили в путешествие, куда долго собирались и про которое говорили даже, что, если будем не вместе, все равно поедем. Это было паломничество в Непал и Индию, невероятное, и оттуда мы, собственно, вернулись уже втроем. Приехав и обнаружив это, мы ужасно обрадовались.
Женились мы не из-за ребенка — предложение было сделано много лет назад. Но как-то все не могли собраться и определиться, мотались на гастроли, откладывали многие важные решения. Я благодарю своего сына, который помог нам за полгода преодолеть еще одну ступень жизни. Мы поженились, съехали с квартиры родителей, разобрались с собственными работами, планами, распределили обязанности, заработали денег, совершили, в общем, прорыв.
Так успеваешь убраться в квартире за 20 минут, когда едет человек, которого ты давно не видел, и очень хочешь, чтоб он понял, как ты ему рад. Меня постоянно пугали, что первые три месяца жизни с ребенком я потом не вспомню, даже если у меня будут бабушки и няни. Что я буду ходить с мешками под глазами и мечтать только о том, чтобы выспаться.
Федору сейчас пять месяцев, нам с Сашей никто не помогает, сын на грудном вскармливании. К тому же на нас с мужем упало по нескольку важных проектов, но все эти пять месяцев были наполнены невероятными открытиями. Например, что ты, старый, эгоистичный, разочарованный циник, способен кого-то так любить, открытие того, что тебе так кто-то способен радоваться. Что ты думал, что чудеса в твоей жизни давно кончились, а они, оказывается, только начинаются.
Объем высшего восторга ни в какое сравнение не идет с бытовыми проблемами.
— Кажется, вы до сих пор не верите своему счастью…
— Вокруг меня случилось множество так горько закончившихся беременностей, что мне было очень страшно не выносить ребенка. И я довольно долго не рассказывала об этом. До восьмого месяца не решалась выложить фотографию: боялась, что меня начнут поздравлять, а через месяц может что-то случиться.
Долго не могла заставить себя зайти в детский магазин, потому что это значило признать: это все имеет ко мне отношение. И, когда сын родился, в него еще долго невозможно было поверить.
— Как вы сами изменились с рождением ребенка?
— Материнство тебя встраивает в древний, важнейший, подлинный процесс, поэтому все, что успело на тебе нарасти наносного, избыточного, больного, смывается мощной волной происходящего. Ты себе не принадлежишь, и это целительный момент. Главное — с чем тебе предстоит разделаться, так это с большей частью своего эгоизма.
Стремление к бытовому комфорту, удовлетворение собственных мелких капризов, неврозы, старые обиды и глупости между вами отходят не на второй и даже не на третий план.
— Что изменилось в плане творчества?
— Изменился уровень восприятия. Вернулось ощущение первых эмоций, свежесть, нежность, пишется по-другому, из какого-то другого центра. У твоего ребенка первая весна, и ты немножко видишь мир его глазами.
Он находится в таком изумлении от происходящего, что ты тоже подмечаешь вещи, которые своим взрослым, замыленным взглядом давно уже не видел.
Полное интервью читайте на HELLO.RU
