Звонок из ниоткуда
Историю, которую я сейчас расскажу, так бы и канула в лету. Но ее отличает одно событие, которое не может уложится в рамки нашего обычного восприятия мира.
Мне было, наверное, лет 14, когда к нам в класс пришла новенькая девочка. Звали ее Ритой, она была худенькая, с длинными каштановыми волосами, глубокими, печальными глазами. Она сильно выделялась своей замкнутостью, на грани почти «забитости» среди девчонок нашего класса, они ее сразу как-то невзлюбили и как стая злых, голодных ворон набросились на новенькую, всячески подначивали ее, отпускали в нее адрес скабрёзные шуточки, говорили ей нелицеприятные вещи.
Но она только молчала и как-то неловко сжималась, но не плакала, а девчонок это больше всего бесило, и они придумывали все более изощренные способы «достать» ее, что бы она в конце концов разревелась.
В то время я был «звездой» всей школы. Родившись маленьким, хилым, болезненным ребенком, уже лет в восемь осознал как-то интуитивно, что жизнь суровая штука и, если себя «не поставишь», не научишь других себя уважать, о тебя будут вытирать ноги. Я очень серьезно занялся классической (греко-римской) борьбой, тренировался до умопомрачения и вот начал своим трудолюбием достигать довольно ощутимых результатов.
Вскоре я выиграл городские соревнования, затем районные, потом краевые, зональные. А в тот год о котором я сейчас рассказываю, я стал чемпионом России среди юниоров. Мне присвоили звание кандидата в мастера спорта (мастером спорта в таком возрасте в этом виде спорта стать было невозможно в принципе) и занесли в резерв сборной страны.
Авторитет мой в школе был просто непоколебим, за честь любому пацану даже из выпускников школы было просто если я пожал бы ему руку.
Я видел, как несправедливо мои одноклассницы (вовсе уж не такие плохие девчонки, просто стадное чувство «забычить, загнобить» новенькую взяло верх) относятся к ней. И я решил защитить эту девочку. Другого, наверное, на моем бы месте «затюкали», объявили бы бойкот, но это именно тот случай, когда один все-таки может выстоять против толпы, да еще при этом кого-то спасти.
Мне нравилась эта девочка чем-то, но это не была даже юношеская любовь, просто мне ее было жалко из-за жестокого отношения к ней. Это примерно, как чувство старшего брата к младшей сестренке. Мы болтали с ней на переменках, болтали громко сказано, в основном это был монолог с моей стороны, а она только иногда тихо и односложно отвечала, а я все старался развеселить ее, а главное узнать, почему у нее такие не по-детски уже печальные глаза, что у неё в жизни происходит.
Но старался делать это совсем не навязчиво. После в школы я провожал ее до дома, а по утрам заходил за ней, и мы вместе шли учиться. Она никогда не соглашалась никуда сходить развлечься, не на дискотеки, ни в кино, даже от кафе отказывалась. В школе от нее отстали, может быть и дружбу не предлагали, но по крайней мере прекратили преследовать.
Как бы не обращали внимания, а Рита в этом и не особо нуждалась, она продолжала жить в каком-то своем печальном мире. Ко мне она относилась так, будто просто снисходительно разрешала проводить с ней какое-то время, но при этом я все равно чувствовал, что она мне благодарна.
Как обычно, в один теплый апрельский день, я проводил ее до дома и уже готов был сказать пару приятных слов на прощанье, когда она, вдруг неожиданно взяла меня за руку, крепко ее сжала и не поднимая глаз попросила задержаться и побыть с ней у нее дома. Надо сказать, что это было настолько внезапно и необычно, так как раньше она никогда не приглашала меня к себе домой. Квартирка у Риты оказалась небольшой «двушкой», очень чистенькой и ухоженной.
Но я поймал себя на мысли, что что-то было не так, но не мог понять, что именно. И тут, уже дома, Риту «прорвало», она тихо и монотонно, но с такой нечеловеческой болью рассказывала мне об их горе.
Ее отец, уже давно был очень болен, но в последние полгода его здоровье настолько ухудшилось, что его пришлось поместить в стационар больницы нашего города, поэтому они сменили место жительства, чтобы как можно ближе быть к нему. Попеременно с Ритиной мамой сидели у его кровати, помогали медсестрам ухаживать за другими больными. Но надежды уже не оставалось.
А буквально вчера, врач отозвал маму Риты и тихонько сказал, что жить ее мужу остались считанные дни, в организме начались необратимые процессы, несовместимые с жизнью.
Я не мог найти для Риты слов утешения, просто сидел и молчал, я чувствовал всей своей душой ее беспредельное горе. Меня только выводило из себя, это беспомощное состояния невозможности помочь ей в этой ситуации. Вдруг резко, как-то необычно громко -, даже не зазвонил, а как будто закричал телефон. Рита, вздрогнула от неожиданности, медленно поднялась и пошла в коридор.
Я не слышал, о чем она разговаривала по телефону, говорила она, как всегда, очень тихо. Но вернувшись в комнату, как будто на «ватных» ногах, Рита опустилась на краешек кресла и так истошно завыла, с такой непреодолимой тоской и болью, так страшно и безнадежно, что я по настоящему за нее испугался. Я подумал, что ей сказали о смерти ее отца, но она не отвечала на мои вопросы, просто продолжала истошно рыдать и отрицательно махать головой. Я ничего не понимал.
В таком состоянии нас застала Ритина мама. Я ей объяснил все, что произошло, и она попросила меня уйти, на прощание за что-то сказав мне спасибо.
На следующий день я, честно говоря, не ожидал, что Рита пойдет в школу, потому, что был уверен – у них случилось горе, умер муж и отец. Но подойдя к Ритиному подъезду, я вдруг с удивлением увидел ее стоящую на улице и ожидавшую меня. С ней произошло какое-то чудесное исцеление что ли, она правда сильно осунулась, темные круги под глазами, но при этом от нее исходил какой-то ангельский свет, глаза ее излучали радость и надежду.
На мой недоуменный вид, она только тряхнула головой и тихо проговорила, «потом, все потом». Так продолжалось целую неделю, с каждым днем она становилась все общительней, интересней, расцветала прямо на глазах. Я еле сдерживался, чтобы не начать расспрашивать о причинах ее метаморфозы, но как будто на эту тему было наложено табу, однако понимал, их отец не только жив, но и идет на поправку. Через неделю после тех событий Рита попросила меня помочь перевести своего отца из больницы домой.
Я с радостью согласился. Мужчина конечно был сильно осунувшийся, по его глубоким морщинам на лбу можно было бы только догадываться какие нечеловеческие боли и страдания ему пришлось пережить, но несмотря на это был вполне бодр и весел. Мы отвезли отца домой и только на завтра она мне все рассказала.
В тот день, когда я был у нее дома и позвонил телефон, незнакомый мужской голос поинтересовался у Риты о здоровье ее отца, она ответила, что «неважно». Выслушав ответ Риты, мужчина сказал ей, что бы они с мамой больше не о чем не беспокоились, скоро папа выздоровеет и выйдет из больницы. Рита спросила мужчину кто он такой, на что мужчина ответил, что он Игорь Егоров, давний друг ее отца.
И вот теперь самое главное, почему Рита так отреагировала на этот телефонный разговор. Ей показалось, что это сверх кощунство, так беспощадно издеваться над горем, вселять в людей надежду на выздоровление безнадежно больного человека и при этом, представляться еще лучшим другом отца, который несколько лет назад сам трагически погиб. Что еще мог подумать в этой ситуации здравомыслящий, без предрассудков человек.
Вот такая история, если бы я не был личным свидетелем, никогда не поверил бы.
