Интервью натальи водяновой журналу hello!
У младшей сестры Натальи Водяновой аутизм. Когда Оксана росла, их семье пришлось столкнуться с невероятным количеством трудностей и проблем. Но именно благодаря Оксане Наталья умеет ценить жизнь и помогать тем, кто в этом нуждается.
C 20 по 23 октября Наталья и ее Фонд помощи детям Обнаженные сердца в третий раз провели Форум Каждый ребенок достоин семьи на тему Образование со смыслом: особый ребенок в образовательном пространстве. HELLO! встретился с Водяновой накануне форума. Наталья сообщила, что готова рассказать очень личную историю…
Наталья, вашему Фонду помощи детям Обнаженные сердца в этом году десять лет. Вы основали его в интересах людей с особенностями развития, как у вашей сестры Оксаны?
В 2004 году я ничего не знала про аутизм и даже не догадывалась, что у Оксаны этот диагноз (при рождении Оксане поставили диагноз детский церебральный паралич. — Ред.). Конечно, я знала, что дети с особенностями развития существуют, поэтому все наши парки и игровые площадки с самого начала были инклюзивными. Но тогда, десять лет назад, если говорить честно, я вообще считала, что между нами — мной и Оксаной — это я, а не она — тот ребенок, который находился в трудной жизненной ситуации.
Оксана была окружена нашей с мамой любовью и, как любой ребенок невинного возраста (а у Оксаны как следствие ее состояния эта невинность сохранилась до сих пор), не знала и не знает тех лишений, через которые мы прошли. Поэтому, когда я создавала Фонд, я делала это для той маленькой девочки Наташи, которой когда-то была. Каждому ребенку необходимо место, где он может играть, заводить друзей, радоваться. Маленькие дети хотят быть как все.
Это уже подростки хотят выделяться, ну и мы, взрослые. (Смеется.) А детям нравится быть похожими на других. Чувство отверженности очень тяжело переживается. Я это хорошо знаю, потому что Оксана другая, а я все детство была привязана к ней.
И это ощущение нашей изоляции было очень болезненно.
Фонд Обнаженные сердца изначально стал известен благодаря строительству детских игровых парков и площадок по всей России. Как вам пришла в голову эта идея?
Мощным толчком создать Фонд стала трагедия в Беслане. И когда я думала, как помочь пострадавшим детям, я черпала вдохновение из своего детства, так как понимала, что эти дети тоже будут чувствовать себя другими, пройдя через такое испытание. Травмы, не важно, какого размера, — это травмы.
А парк — это такое место, где можно потеряться и в игре забыть о реальности. Если тебя толкнули на горке, ты идешь на качели и забываешь обо всем. Игра — это одна из первых необходимостей для детей. В игре дети развиваются, в естественной обстановке учатся общаться и социализироваться.
Ощущение беззаботности, даже если оно посещает ребенка всего несколько часов в день, позволяет ребенку развиваться гармонично.
Получается, что другие дети во дворе отвергали и вас, и Оксану? С вами не хотели дружить? Вы пытались найти с ними общий язык?
Другие дети смеялись над нами, обзывали, плевались. Я по-всякому пыталась завоевать их дружбу. Если появлялись маленькие деньги (я все-таки подрабатывала с 11 лет), то покупала всем сладости или фрукты.
Но в ответ я слышала что-то вроде Ладно, Водянова, с тобой мы еще сможем дружить, только сестру свою не приводи.
Вы соглашались на такие условия?
Нет конечно. С кем бы я оставила Оксану?!
Но хотя бы в школе-то все было по-другому?
Мы были очень бедные, я была одета хуже всех, разрывалась между работой с мамой и уходом за Оксаной, поэтому постоянно опаздывала в школу или вообще ее пропускала. Мы все вместе жили в 18-метровой хрущевке, и от Оксаны невозможно было что-то прятать. К концу года на мои учебники невозможно было смотреть — грязные обложки, страницы выдраны.
Поэтому в школе меня обходили стороной, брезгливо смотрели, не разговаривали.
А что Оксана делала в это время?
Оксана не ходила в школу. Она не говорила и не говорит. Таких детей в нашей стране не берут в школу. В то время особенно и сейчас тоже очень редко. И это очень большая проблема, что такие дети лишены обычного общения, ограничены в правах, не интегрированы в общество, не имеют возможности развиваться. А так нам приходилось Оксану почти каждый день на какое-то время оставлять дома одну. Когда я возвращалась из школы, мы с ней ходили вокруг дома.
Оксана очень любила гулять, и гулять мы должны были с ней по шесть часов без остановки. Домой ее было не затащить: не нагулявшись, Оксана начинала кричать, будто ее режут, и соседи, само собой, жаловались на нарушителей спокойствия. Часто мои друзья и команда Фонда отмечают, что я терпеливый человек, за это я благодарна сестре.
Какие у вас с Оксаной сейчас отношения? Знают ли ее ваши дети?
Да, конечно, они общаются. Они знают, что это их тетя и очень важный человек в моей жизни. Оксана очень любит своих племянников, всегда обнимает их и целует.
К сожалению, мы бываем в Нижнем от силы всего пару раз в год, а для Оксаны переезды, а уж тем более перелеты очень болезненны.
А как к тому, что столько вашего времени уходит на Фонд, относится отец вашего четвертого ребенка Антуан?
Он во всем меня поддерживает. Антуан не ревнует меня к благотворительности, это важная часть моей жизни, то, что он любит во мне, уважает. В принципе, мы с самого начала не смогли бы построить серьезные отношения, если бы он меня морально не поддерживал. Ведь это дело моей жизни.
Как пела Лариса Долина, главней всего погода в доме.
А вашу основную работу как модели Антуан никогда не просил бросить, чтобы больше времени посвящать семье?
Не просил. Потому что он знает, что если у меня появится свободное время, то я его тут же вложу в благотворительные проекты. Моделью я продолжаю работать не только ради денег, хотя и ради них тоже.
Индустрия моды помогает мне привлекать пожертвования и интерес к деятельности Фонда в России. А как для многих современных женщин, для меня важны финансовая независимость и чувство востребованности индустрией. Во всем мире и в России огромное количество работающих мам, и домохозяйкой я точно быть не хочу.
Очень часто появление ребенка — это испытание для пары…
Мы очень любим друг друга, очень хотели ребенка, поэтому для нас это стало не испытанием, а счастьем. Для меня это был не первый ребенок, но для Антуана это было особенно важно и трепетно. Может быть, сейчас рано об этом говорить, но я уже вижу, что Антуан — прекрасный отец. Я думала, что никогда не смогу любить его сильнее, сильнее некуда, но когда я вижу его с нашим сыном, я понимаю, что люблю его еще больше, чем раньше. Дети учат нас этому. И в принципе учат любить.
Для меня главным примером беспредельной любви навсегда останется Оксана.
